Der Schnaps ist alle, und der Welt ist grau, wie eine alte Sau… Шнапс закончился и мир посерел, как старая свинья…

Эту фразу произнес мой старинный друг, студент ФРГФ ТГУ Юрий Столберов, вернувшись из годовой стажировки в Берлинском университете имени Александра фон Гумбольдта.

Так, к чему это я? У нас в университете существовала межфакультетская кафедра иностранных языков. Возглавлял её кандидат филологических наук, доцент Александр Готфридович Кербс. Педагоги этой кафедры преподавали иностранные языки студентам всех факультетов, кроме факультета романо-германской филологии, то есть иняза.

Сам Александр Готфридович lehrte Hochdeutsch нам, студентам исторического факультета. Преподавал очень хорошо. Но педантично, скрупулезно и занудно, как самый настоящий немец. Да, в общем-то, он немцем и был. Совсем недавно узнал, что после объединения Германий Александр Кербс уехал к своим родственникам в один из Франкфуртов. Надеюсь, что на Майне…

А Юрий, дружба с которым связывает нас уже около сорока лет, как раз и учился на инязе немецкому языку. И учился так хорошо, что его на втором или третьем курсе отправили на стажировку в Германию. Уехал он пить немецкие пива, закусывая немецкими же сосисками, ну и, попутно, постигать язык Гёте, Гейне и Шиллера.

Вот о Гёте я и хочу рассказать… Люблю я джинсы. Очень. Хотя и костюмы люблю тоже. А в студенческие годы джинсы были самым дефицитным и дорогим товаром. И все студенты ходили в джинсах. Но, кроме того, у меня и рубашечка всегда была почти до пупа расстёгнута. И как-то после первого часа пары немецкого языка Александр Готфридович обратился ко мне:

– Владимир, я бы попросил Вас впредь в таком виде больше не являться ко мне на занятия.

Ну, попросил и попросил… Культурно и очень воспитанно. И, смею вас уверить, по делу.

Решил я уважить просьбу Александра Готфридовича и на следующий день пришёл на семинар по немецкому языку в костюме и бабочке. Бабочку специально искал. Не галстук – галстуков у меня и тогда, и сейчас полно, а, именно, бабочку, и нашёл… Не помню у кого…

После первого часа семинара Александр Готфридович подошёл ко мне при всех студентах нашей группы, пожал руку и сказал:

– Владимир! Я должен Вас поздравить – Вы сегодня заново родились на свет!

Забегая вперёд, скажу, что в таком виде, в костюме и бабочке,  я ходил к Кербсу на каждое занятие, вплоть до госэкзамена.

Но дело не в этом… Наши учителя иностранных языков, может быть, и знают, как преподавать язык, но уж точно не знают, как язык звучит… Фонетика, то есть, у них страдает. Ну и, соответственно, у нас.

Так с чего начал Кербс преподавать нам немецкий язык? С того, что сказал: "Забудьте всё то, чему вас учили в школе. И начнём всё заново!"

Перво-наперво, Александр Готфридович задал нам выучить стихотворение Гёте… Там была такая строка: "In seinem Löwengarten saß König Franz". Эту строку я запомнил на всю оставшуюся жизнь. В стихотворении было так много всяких там шипящих, умляутов и диалектизмов, особо важных для изучения немецкого языка, что Кербс ставил зачёт за первое полугодие первого курса только после правильного произношения как этой фразы, так и всего этого стихотворения в целом. А у меня, с моим слухом и лёгким грассированием, не то что весь стих, а даже эти "лёёёёёёёвенгааартен" und "кёёёёниххх" и не получались. Кстати, о грассировании… Всё тот же Юрий всю нашу студенческую жизнь мне завидовал: ему приходилось специально для того же самого правильного произношения учиться картавить, а мне это было дано Богом… J

Александр Готфридович жил в нашей же общаге (кстати, очень много педагогов не имели тогда своих квартир и жили на втором этаже общежития на Мельникайте. Надеюсь, что это изменилось. Иначе, бедные студенты… да и преподаватели тоже). Он приходил к нам каждый вечер, и заставлял меня и Женьку Басова учить это стихо и читать ему… Женька всё-таки выучил и получил зачёт, а у меня ну ни как не получалось. Кербс уверял, что если я не сдам зачёт, то он обязательно поставит вопрос о моем отчислении. Могу вас уверить, что наша группа все годы обучения в университете от первого до пятого курсов была самая сильная, а я входил в десятку самых лучших студентов этой самой лучшей группы. Но это так, к слову…

…Все уже давно сдали первую сессию и спокойненько отдыхали на зимних каникулах, а я в пятый раз шёл к Кербсу на зачёт и с выражением этого самого короля Франца, сидящего в своем львином саду и пытающегося кого-то из своих приближённых скормить этим же самым львам, декламировал: " In seinem Löwengarten saß König Franz…"

Не знаю, смог ли я всё-таки верно прочитать это стихо, или Кербс всё-таки решил, что мы квиты по поводу бабочки, но зачёт я получил.

До сих в кошмарных снах мне снится, что я никак не могу сдать Кербсу сорок тысяч знаков перевода. Это мой постоянный кошмар…

Только уже находясь в Германии с нашими гонщиками по ледовому спидвею, чемпионами мира Виталием Хомицевичем и Иваном Ивановым, я понял, как был прав Александр Кербс, заставляя нас учить иностранные языки. И не только учить, но и разговаривать, правильно произнося слова и целые фразы.

Случилось так, что я был единственным во всей команде, кто мог объясняться с немцами. Я спрашивал у таксистов и пешеходов, как в Берлине найти нашу гостиницу, объяснялся с полицией, почему мы пять раз в течении часа пересекли немецко-голландскую границу, не заметив этого, был выносим под восторженный рёв толпы охранниками и той же полицией с церемонии официального открытия Финала Чемпионата мира по Ice Speedway на Центральном стадионе Берлина и объяснял на своём замечательном немецком, путая русские, немецкие и болгарские слова, как это я пробрался в VIP-ложу без документов… А вот, учите языки, господа. И они вас доведут!

Но без казусов всё же не обошлось… Очень мне хотелось попробовать знаменитую тушёную свиную ножку Eisbein Подается такая ножка (только вот не ножка это, а огромный свиной окорок) на огромном блюде с гарниром из варёной картошки, тушёной капусты и нежно нелюбимой мною гороховой кашей. С огромным бокалом доброго немецкого пива… И вот ночью, освободившись от съемок и переводов, я пошел погулять по ночному Берлину в районе Тёффель, что находился когда-то в Западной Берлине под юрисдикцией французского оккупационного корпуса. Зашёл в типично берлинскую пивную и, бравируя своим, считай уже берлинским, произношением, сказал: "Fräulein! Ein Großbier und ein Eisbein, bitte!" Все посетители пивной внезапно замолчали, и уставились на меня… Официантка медленно и широко открыла рот и, помолчав некоторое время, ответила: "Moment, mein Herr! Setzen Sie sich!" И ушла. Через пару минут она на подносе принесла мне огромную кружку берлинского пива и запотевший бокал белого вина.

Я, как будто делал так всю свою сознательную жизнь, отпил глоток чудесного вина и, закурив, начал потягивать пивко… А ведь прав был Кербс – нужно было обязательно учить фонетику. Ведь вместо заказа на Eisbein – свиную ногу, я заказал Eiswein – "Ледяное вино". И тут я понял, что заставило всех посетителей и служителей пивной смотреть и считать меня полным идиотом. Ведь только русский (а то, что я русский, было написано на их удлинившихся физиономиях и было понятно даже мне самому) будет запивать пивом не тот же шнапс, а исключительно ценный и редкий сорт белого сухого виноградного вина, производимого только в долине Рейна и только из одного сорта винограда и обязательно прихваченного морозцем. Это не укладывалось в их заплесневевшие бюргерские мозги, да и в мои, собственно, тоже…

Я с удовольствием допил сначала вино… Потом пиво… Потом расплатился с официанткой, оставив ей чаевые… И ушел в берлинскую ночь.

Der Eiswein ist alle, und der Welt ist grau, wie eine alte Sau…