Ты стоишь, замерев на месте, не зная, чем обернется последующий шаг, - боишься шелохнуться в предвкушении предстоящего. Еще миг до этого ты спокойно шла по тротуару, приготовив к пропуску «бегунок» для дотошного вахтера. До проходной оставалось несколько шагов.

Будто змеиным вывертом обожгло всю тебя одновременно, не оставив нетронутым ни одной клеточки, опутав тебя, недвижимую, но живущую под кожей, как листва под ветром.

И вот стоишь посреди улицы, под свешенными над тобой заводскими окнами, плотно захлопнутыми, и ни звука не слышишь, - кроме колыхания ветра и дрожи листвы под его дыханием. Будто собственное сердце умерло, растворившись в безмерности последующего блаженства, когда малейшее движение не освобождает от прикосновений, а захватывает с новой силой.
Но если плотнее обернуться этими объятиями, то можно лишиться дыхания навсегда.
Данная власть, кажущаяся незыблемой, уязвима, если знаешь, где пролегла шина с нужным номиналом предохранителей, и ты знаешь, когда его выдернуть.

Твоей шеи коснулась тончайшая паутина проволоки, зависнув в ямке у плеча. Ты сбрасываешь ее, и она, извиваясь, замирает на пальчиках твоих ног.

ПАТ

Мне иногда кажется, что время беспощадно к своим героям. Когда выделенный лимит исчерпан, человек еще пребывает в состоянии отрыва от реальности.
Я люблю это время. За то, что оно позволяет нежиться. Нежиться в том, чего на самом деле не существует.
Когда портной опробывает ткань, он берет за основу нить, не особо задумываясь о ее цвете. Цвет ниток, которыми наживляют, не имеет значения. Белый на черном, или даже, синий на белом... Мы сами раскрашиваем тот временной промежуток, который нам отпущен.
Я люблю это время. За тот надлом, который оно оставляет в душе, позволяя парить. Парить без страха пасть вниз! За тот наив, который позволяет смотреть, и видеть то, чего на самом деле не существует.

Много раз я наблюдал, как молодая женщина превращается в молодую женщину именно того возраста, который ей соответствует. Чувствовал себя героем, или даже, с божеской подати, человеком, наделенным талантом вовремя срывать маски со счастливых глаз, выдергивать основу с готовой вещи. Ту самую нить - белую на черном, или даже, синюю на белом. С моего конвейера сходили шедевры! Их тела были великолепны, души утончены, а взгляд глубок и ясен.
Им проще жить. Проще видеть тот мир, которого на самом деле не существует.

Дождем ли, снегом ли...
Стучатся в мои окна воспоминания.
В такую же серую и мокрую осень с поезда сошла девушка. Я кладу руку на внутренний карман. Так мне легче говорить об этом.
Тонечка постучала в мое окно ночью, и попросилась переждать ливень в моей сторожевой будке. В сторожке при маленьком вокзале, на перрон которого она сошла, перепутав названия остановок.
Это - все, что у меня есть. Но и этого мне кажется сейчас незаслуженно много. Три часа я знал, что маленькая комната в сторожке и есть тот дом, полный радости. Именно в эти окна постучались мои воспоминания.

Только тот взгляд... то сияние, которое он излучал, не оставляет меня в покое. Я беспокоюсь за этого человека по сей день. И не потому, что ее глаза так похожи на те, которые я знал когда-то, и не потому, что так же пахнут ее волосы, рассыпанные по моей подушке во время короткого сна, в передышке между годами, которых я не замечал раньше и вдруг сегодня ощутил так внезапно.
С какой настойчивой страстью стучатся в мои окна воспоминания! Как мучительно терять красоту этих глаз. Разлитое сияние вокруг. И тихую радость, которая нечаянно закралась в мое сердце. Разве мог я подумать, что именно эта мокрая осень подарит прозрение и мне, оказавшемуся на холодном перроне. Провожаю тот поезд, который увез мою девочку. Ведь Тонечка могла бы быть моей дочерью. И кто –то ей встретится, и так же, как я когда-то с других, сдернет с ее глаз маску . А света в них не убудет. Только прибавится горечь, невидимая раньше. Горечь того, о чем знаешь заранее.
Я стою на перроне в надежде, что смогу вспомнить ощущение тихой радости, то ощущение полноты в своем сердце.

Достаю из внутреннего кармана таблетки. Но ради чего? Продлить свое существование?
Я стал плохо спать в последнее время. С моего конвейера давно не сходило ни одного шедевра. Должно быть, я стал плохо видеть. Что я ищу в их глазах, зачем терзаю свое бедное сердце за ощущение пустоты? Чего я жду от этих красавиц? Когда кто –нибудь оглянется или скажет, что я ей нужен?

Я шагал по временным промежуткам чужих жизней. Отмерял не мной отмеренное и брал то, что мне не принадлежит.
Дождем ли, снегом ли...

В моем кармане таблетки, на тот случай, если сердце вновь зашалит. Но каждый раз хлопая себя по карману, проверяя их наличие, меня пронзает мысль, а стоит ли? Стоит ли продлять то, что уже тебе не принадлежит. На холодном перроне. Когда на душе темно, - ни одной живительной искры, и не осталось времени, чтобы догнать тот поезд.

ПОДАРОК
Светлой памяти моего мужа посвящается..

Музыка или полет? Бабочка срывает с себя крылья или жужжит швейная машинка? Платок, которым утирают слезы или такой знакомый запах на твоих ладонях, запах запредельного блаженства, которого всегда мало? Так или иначе, но позвольте себе оторваться от суеты и остановитесь, чтобы послушать музыку...

Может быть, вы расслышите больше, чем я? Может быть, у вас хватит смелости, чтобы об этом рассказать?
Переливчатая CD-R-ка хрустит под моими пальцами, а мелодия ритма вырвалась и живет самостоятельно.
Вы слышите?

***

"Клавиш коснулись пальцы, мелодия побежала...
через года... через столетья...
Параллельные миры пересеклись, и ветер донес эти голоса".

Я шла по улицам, умытым дождем. Я несла на ладонях запах твоих прикосновений.
Еще звенели кузнечики, трогая смычками волшебные скрипки, из которых мелодия
проливалась с силой лопающихся почек на весенних деревьях.

Давящее чувство напряженных вен в висках жужжит, вуалируя запах внутри меня. Он старается жить независимо, слушать звенящих кузнечиков и хлопки разворачивающихся листьев.
«Не вешай нос. Не вешай нос, поняла?"

Мелодия побежала, вплелась солнечным ветром в мысли, в слова,
и заметалось сердце щемящим предчувствием, и онемели руки,
и через столетия, через миры, через немыслимые пространства -
глаза в глаза, губы слаще нежности, дыхание на локоне волос,
горечь счастливых слёз, дрожащие страстью пальцы, сладость любви, страх не
успеть, и голоса, голоса, голоса...
о, как мучительна эта радость, господи,
продли же наш путь... из жизни в жизнь...
не жалей нас, дай испить до последней капли то, чего не избежать, -
твоя орбита, моя орбита...
и пусть пересекаются параллельные миры!
Пусть!

Огромный дар - такие строки заполучить в
распоряжение.

Кружится «танго мыслей». Ничего не могу поделать...
Ничего не могу поделать с собой... И с ними, с этими отголосками...

Будто маленькая девочка, которая играет сама в свою же жизнь, представляет
себя играющей эту роль в своей собственной жизни. Это ощущение реально, ибо лет с четырех я думала, живу ли я на самом деле,
или все же играю чью то роль?

Что же вы делаете?
Клавиш коснулись пальцы, мелодия побежала.. через года.. через столетья..
Параллельные миры пересеклись, и ветер донес эти голоса.
И мы можем их слышать.

Я счастливая женщина. Была таковой.
А теперь будто открылась дверца, захлопнутая наглухо. И я – не я, и отчетливо
прослеживаю, как живу, переходя по параллелям сидиэрок, считывая мелодию
времени.
Я живу из жизни в жизнь, не поднимаясь выше, чего мне пророчат. Мне не хватает малости, чтоб взлететь...
Перехожу из жизни в жизнь, и в каждой из них - не летаю и не стою твердо на
земле.
Вы понимаете???
Я перестала выдавать внешнее благополучие за реальное, - я захотела стать собой.

Сегодня тяжелый воздух. Им не надышаться. Не насладится запахами и не успеть распробовать на вкус.

Виски. Давящая тишина внутри напрягшихся вен.

«Глупа та птица, которой гнездо ее не мило».

У нас сегодня дождь. Как в тот день, когда мы стояли под деревом, и мне показалось, что ваш голос дрожит.

Мы смотрели на аистов, они свили гнездо на столбах воздушных линий передачи. Странно, обычно они вьют гнезда на соломенных крышах.
Этот размах белых с черными окончаниями крыльев. Суетится самка над птенцами. Обычная жизнь.
Природа во всей своей красе проявляется за пределами городов, и именно там запахи и цвета смешиваются. Тоска и грусть отстукивают капелью прошлое, а впереди все будет красиво и радостно. Разливы цветов в точности напоминают тот вечер, где каждый отыщет уютный уголок своих воспоминаний. Кусочек рая в нашей душе – те птахи под облачным кровом.

«Лети, моя пташка, лети! Днем летаешь, а ночью – ко мне. Я ведь на земле».

***

Сегодня тяжелый воздух. Им не надышаться. Не насладится запахами и не успеть распробовать на вкус.

Виски. Давящая тишина внутри напрягшихся вен.

Выдыхаю – звуками дождя и стрекотом кузнечиков перед дождем,
льющейся мелодией, рожденной из-под смычков... но она оборвалась, эта мелодия. Внезапно, как все нелепо-красивое когда-нибудь обрывается.

Шшшшш......................................................
Развею свои перышки, раз они никому не нужны.

Мне показалось, что мой голос дрожит.

А это оборачивало воспоминаниями наше прошлое.

ВАМ...

Весна принесла бело-розовый цвет алычи и диких абрикосов.
Венок чувств остался в мае. И лепестки не облетели.

Они шли навстречу друг другу.

Мать-весна нежно колыхала свое дитятко. Вдохнула океан бесподобия. Отпечатала неповторимый узор на их судьбах.

Так бывало с каждым, кто успел разглядеть рождение в самом его начале.
И каждый раз это впервые.

Посмотрите на изгиб лебяжьих шеек. Вспомните легкокрылых голубков.
Не осуждайте и проходите мимо, когда легкой поступью они идут навстречу друг другу.

Не зарекайтесь!

Кто знает, на чьей судьбе весна в этот раз оставит свой отпечаток.