Я многое уже рассказал, а об этом знает только моя жена. Но мне хочется поведать об этом детям. Я учился в Вене.
В Израиль прилетел, не зная иврита, но хорошо владел идиш. Оказались мы в Афуле. В Гиват-Аморе, в ульпане начал изучение нового для меня языка. Шел 1969 год…
Я ездил из Афулы в Петах-Тикву работать через две недели после приезда. Как учиться? Я – непоседа, мне надо все время быть в движении, а тут, после работы – долгие часы обучения ивриту с непробиваемо уставшей головой. Сестра Еха (пухом ей земля) приютила меня. С первых дней выяснилось, что я отсталый. Еха уговорила меня заняться зубопротезированием. В Белоруссии, я занимался технической работой, не включая мозги. Так зарабатывал деньги.
Числился в разных поликлиниках, последнее время работал в железнодорожной, где заведовал Банюк. Он мне сказал:
- Если бы я знал, что ты укатишь в Израиль, я бы тебя не принял.
Жена и дети приехали на ПМЖ позднее меня.
Клиника, куда я ездил из Афулы в Тель-Авив – лабратория Богина, самая лучшая в то время. У руководителя была бригада из 10 человек. Меня определили к профессору-ортодонту. Знание идиша помогло получить мне первое теплое место в новой стране. Профессор был специалистом от Б-га, держал меня в подмастерьях и многому научил. Обо всем я рассказывал Ехе. Выслушав мои рассказы, она подвела итог:
- Любой ценой и за любые деньги я тебя устрою учиться, чтобы ты стал настоящим израильским врачом-специалистом.
Я ей отвечал:
- Милая моя! Ты же знаешь, какая работа была у меня в стране Советов. Мне не хватает знаний, навыков. Я до сих пор помню все деревни, дороги, по которым ездил, принимая и развозя заказы. Но врачом от этого не стал.
Но Еха настаивала. Она узнала, что в г. Ойстрах, в Вене, есть нужное учебное заведение, нашла еще парочку таких шлимазл-специалистов, как я, и связала меня с ними по телефону. Их мне сам Б-г послал.
Что вышло впоследствии? Еха вместо меня послала документы и провернула всю операцию. Это была платная двухгодичная школа при институте. Я был не и богатых, но и не беден. Жена возмущалась:
- Ты с ума сошел! Мы не устроены, а ты сейчас уедешь, что нам делать? На что жить?
Я настоял на своем и уехал в Вену. Немецкий немного знал. В Минском гетто я, тогда еще мальчишкой, впитал цепкой детской памятью язык оккупантов. Через 30 лет это мне пригодилось. В самолете познакомился с попутчиком. Его тоже заставила учиться сестра. Фамилию ее не помню. Знаю, что она была тогда депутатом Кнессета в Израиле. Она содержала брата и направляла сестринской рукой и твердым характером представителя иудейской власти. Мы с ним сняли комнату и начали учиться.
Когда обжились и настал первый день учебы, мы пришли в институт «Камера» (так он назывался), там работали и учились. Предметов было много: анатомия, хирургия, физиология, зубоврачебное дело, протезирование и пр.
Среди учащихся было 8 израильтян, я – девятый. «Русский локомотив» - так меня называли за энергию и способность идти напролом. Был среди нас Акбар, юноша из Рамат-гана. Прекрасный техник, протезист, можно сказать, художник в своем деле. Он отливал дюбеля так, что даже венцы ахали. Его работу увидел итальянский профессор, благодаря которому он из дал книгу «Как моделировать дюбельные протезы».
Еще помню Лангмана, Горина, знавшего и немецкий, и протезирование. Он надсмехался надо мной из-за моих невысоких успехов в учебе. Но меня не зря прозвали «локомотивом». Я тянул груз науки, постепенно светлели мозги, появлялись навыки.
Были студенты из Венгрии, Швейцарии, Чехословакии. Я сидел за одним столом с очень интересным парнем. Вероятно он был фалаш ( коротко от фалашмуров). Приехал из Берлина. Его содержали женщины, таким образом расплачиваясь за короткую, но горячую любовь. Интересный внешне: рост до 190 см, упругие, ярко выраженные мускулы, смуглая, гладкая кожа, красивое лицо. В 15 лет он обучился английскому и немецкому языкам, способным был, черт. О нем еще потом расскажу. Ох, какой красавец был!
А сейчас о нашем преподавателе физиологии. Бывший фашист, врач, он нам говорил:
- Почему современные люди более развиты физически, чем когда-то?
Потом вызывал моего соседа-фалаша, предлагал ему раздеться и рассказывал о его силе и о том, почему его любят друзья и женщины. И как вы думаете: почему?
Физиолог разъяснял нам это так: только родившегося малыша мама привязала к себе, целый день держала у груди. Там он и какал, и писал. А материнское молоко давало силы и здоровье. Она работала. А он целый день висел у нее между животом и грудью. В тепле и на полном удовольствии.
А сейчас что? Мама рожает, отлучает ребенка от груди, дает искусственную пищу из бутылки с резиновыми сосками. Заболел ребенок – микстуры, уколы. Лечат-калечат. Раньше дети работали вместе с родителями (от 7 лет) в поле, на разных работах. А теперь, только родился – уложили в коляску, в школу – на машине. Мама с папой гнут спины, а любимое чадо в наушниках слушает музыку или в барах развлекается. Откуда силе взяться?
Вот такие лекции мы тоже слушали: о воспитании, о моральных принципах, о перерождении поколения.
Мне повезло в Вене. Я был на подхвате, как в России: убирал за всеми, мне что-то за это подбрасывали. Все пособия надо было иметь свои, вот я и получал их за свой труд.
Как-то директор школы увидел, что никого нет, а я подметаю, мою, верчусь одним словом.
Он возмутился:
- Почему ты один здесь? Что, самый чистоплотный?
Но, когда он узнал, что мы взаимовыручаем друг друга, потеплел. Он понял, что я – бедняк из России и приказал секретарю школы во всем мне помогать, без всяких денег давать инструмены, все, что нужно. Это было для меня большой подмогой.
Амбрус – заместитель директора школы, владелец частной клиники, кроме этого – редактор газеты «Стоматология», человек в то время известный. Как-то он спросил в нашей группе:
-Кто знает техническую работу? Кто может починить протез?
Я поднял руку, он вывел меня в коридор и познакомил со своим другом. Тот вытащил небольшой мешочек. В нем кучкой – сломанные протезы. Я сразу пошел с ним, сделал отливки, все склеил. Это заняло более двух часов. И лекции уже кончились, и я получил втык за их пропуск. Но свое дело я выполнил четко. Не могу передать, как он был доволен. Стал совать мне деньги, а я отказался, воспитанный на просторах СССР, о людях, которых еще Б.Полевой гордо писал: «Мы – советские люди».
Я испугался:
- Господи, это взятка! Не возьму ни за что! У нас за это сажали.
На следующей неделе на уроке ортопедии Амбрус поднял меня и выговорил в гневе:
- Как ты смел оскорбить моего друга, директора фабрики «Оптика», у него 4 крупных магазина. И ты не взял у него немного марок? Что он, нищий? Это – неуважение.
Я ответил:
- Ведь это взятка.
Все студенты хохотали доупаду. Но своя польза мне в этой истории перепала. Я завоевал авторитет человека, у которого есть «сэхэл» работать руками.
Эта история получила продолжение. Директор этой самой «Оптики»,мой клиент, решил пригласить нашу группу с Амбрусом в кэб. Там это принято, в Вене. Вечерами люди сидят в питейном заведении, угощаются вином, закусывают, общаются, танцуют, знакомятся ближе друг с другом. Большущие залы, прекрасные женщины, кровь играет. Амбрус собрал 25 человек, и тот самый оптик сделал заказ за свой счет. Были и почетные гости: директор нашей школы, Амбрус, зам. директора фабрики, где вырабатывают литье для зубоврачебной практики. Еще был там один человек, бывший военнопленный, воевавший на стороне немцев и отбывавший свой срок в России. Ему было очень интересно познакомиться со мной.
Он помнил Минск, более двух лет провел там в лагере. Расспрашивал, дополняя мои рассказы.
Богатый хирург, он впоследствии помог мне сдать экзамен по хирургии. Чтоя еще помню? Время еврейских праздников. В дирекцию школы обратились израильтяне-прсители с просьбой отменить занятия. Им пошли навстречу, но директор удивился:
- Вас же 9 евреев из Израиля, а в списке – 8,
.на что получил ответ:
- «Русский локомотив» отказался.
- Ну, что ж можете праздновать, но экзамены вы должны сдавать, как все, - подытожил директор прения сторон.
Я оказался прав. Все пришли учиться, боясь пробелов в знаниях. Я до сих пор горд, что оказался тогда таким «вумным» и других научил уму-разуму.. Я хочу, чтобы и мои дети знали эти факты из моей биографии. Я мог остаться в Вене. Этот самый Амбрус понял, что я лучше других знаю ортодонтию. У него была подруга, к которой он иногда отлучался на свидания, а меня оставлял вместо себя. Я справлялся. Он меня познакомил с сестрой. Она меня подтягивала по химии. Ее сын – педагог, директор школы, каждую субботу приезжал за мной и увозил к себе на обед и ужин. Там я тоже занимался уборкой в саду, а они мне помогали.
В конце жизни я стал отчетливо сознавать, что работа, только работа спасает от безденежья, от депрессии, помогает общению с людьми, дает шанс выжить в самых трудных условиях.
Я получил интересные подарки: кости и череп, нижние челюсти, т. е. наглядные пособия для занятий. Я их раскладывал перед собой вместо того, чтобы изучать по картинкам. Жена мне присылала немного долларов. Она работала, у нас еще оставался небольшой запас. Так вот, она отрывала их от семьи и посылала бедному студенту, что в будущем все окупится. Так оно и было.
Помните, я рассказывал о званом ужине в кэбе? Туда гости приходили семьями детьми, внуками. Водку там не пьют, а вино посасывают целый вечер.
Я сидел слегка захмелевший и вдруг вспомнил, что живу рядом. Побежал домой и принес больше половины посылки, присланной тещей из Минска. Там были конфеты «Мишка» и «Белочка», колбаса «Московская». Мои дары приняли на «ура». Раздавались вопросы:
- Неужели в России есть такие лакомства?
Я сиял от удовольствия; и нас похвалили. «Заяц во хмелю», я обещал им еще лучшие деликатесы, которые мне будут присылать в будущем.
Весь этот рассказ я записал на кассету диктофона. Сейчас, прослушав, я возвратился и мыслями, и сердцем в те годы. Понял, что дни учебы в Вене были беспечно-счастливыми.
Возвратившись в Израиль, я чувствовал себя уверенно, уже не пасовал перед ивритом, а постепенно его осваивал.